Ладья Его Величества
Для Травница Аль
- Расскажи мне о море, моряк, ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем…
- …Воспользовавшись нашим гостеприимством с помощью золота и лживых речей склонил…
Голос Адгемара сочился лицемерным сожалением, был им перенасыщен до горечи, до оскомины, но Робер не вслушивался в его слова, он, не отрываясь, смотрел на бросаемые к ногам Рокэ головы. Мильжа, Луллак… Выжить в Дарамской бойне, уйти от сели, чтобы… составить часть привезенного казаром выкупа. Выкупа за собственную жизнь и собственную власть.
- …Я жду ответа Талига, потому что в руках его наша жизнь и наша смерть. Что скажет побежденным Проэмперадор Варасты? – Казар почтительно согнул спину, ожидая ответа. Или, желая спрятать от чужих глаз, выражение лживой покорности на лице.
Действительно, что скажет? Примет ли золото, россыпь ничего не значащих слов, ящик голов, руку принцессы и талигойского пленника в придачу?
Рокэ скользнул ленивым взглядом по представленной ему на обозрение картине, скучающе зевнул и, наконец, ответил:
- Мы находимся на землях Бакрии, и лишь ее король вправе принимать решение о мире.
Адгемара, как казалось, подобное развитие событий нисколько не смутило, в мягком голосе не мелькнуло даже тени сомнения, когда он почтительно приветствовал «брата своего Бакну».
Но выбранный королем деревенский старейшина не ударил в грязь лицом, как следует прижав казаронского Лиса, и Робер не мог не отдать должного Алве, успевшему так здорово поднатаскать козопаса.
- Подведите того, кто позвал бирисских кошек в Варасту.
Роббера грубо толкнули в спину, и он упал. Очень неудачно. Но никто из окружающих – ни кагеты, ни бакраны, даже не намеревался помочь пленнику подняться.
- Юноша, да помогите же ему в конце концов. – Досадливо распорядился Рокэ, и молодой Окделл опрометью бросился ему на помощь.
- Так, теперь усадите его, голову закинуть, на переносицу – лед. И развяжите его. Не казарон – не убежит. – Казалось, Ворона уже порядком утомил этот неудачный спектакль, и он только и ждет возможности покинуть зрительный зал.
Робер отказался от помощи, тяжело поднимаясь, и подошел к бакранскому королю сам.
Тот что-то спрашивал, а Эпинэ что-то отвечал ему. Что-то, произведшее впечатление даже на этого иссеченного морщинами старика. Только что именно, он помнил плохо – перед глазами, как живые, стояли Мильжа и другие…
- Суд Бакры! – Возвестил старик. – Кровь убитых обвиняет, а Бакра судит.
Ворон усмехнулся и достал пистолет.
«Действительно, божий суд, - мимоходом подумал Робер, заметив, как тряхнул головой, отбрасывая волосы со лба, Рокэ. – Будь Ворон трезв, исход был бы заранее предопределен, а вот спьяну он может и пощадить».
- Молитесь, Ричард… – Бросил своему оруженосцу Рокэ, неторопливо прицелился, а затем, пьяно рассмеявшись, отступил в сторону и, перебрасывая пистолет в левую руку, провозгласил:
- Да свершится чья-нибудь воля!
Грянул выстрел. И Робер не сразу понял, что, в отличие от хитроумного Адгемара Кагетского, остался жив.
Дорога уводила Робера прочь, бакраны считали своим долгом покровительствовать оправданному Бакрой, а Рокэ даже дал ему лошадь. Рыжего полукровку. Теперь он не сомневался, что поездка с самого первого дня была обречена на неудачу, приведшую к гибели многих и многих. И еще он знал, что никогда и никому не расскажет о своем разговоре с Алвой. Разговоре, который он ведет про себя до сих пор.
Алва откровенно бездельничал, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, однако брошенное Робером обвинение все-таки не застало его врасплох.
- Вы нелюдь!
Рокэ лишь улыбнулся в ответ:
- То есть вы полагаете, что вырезАть жителей деревень больше соответствует человеческой натуре? Что ж, может быть. Топят у нас действительно реже… И вообще, если кто-то воображает себя барсом, а других – скотиной, рано или поздно он нарвется на охотника. – Выражение его глаз откровенно не понравилось Эпинэ.
- Когда-нибудь вы тоже нарветесь. – Зло огрызнулся Робер.
- Возможно. – Пожал плечами Рокэ. – Буду надеяться, что когда-нибудь высшие силы направят вашу руку.
- Это вряд ли. – Не смог удержаться Эпинэ. – У вас уже есть покровитель, герцог. Спасающий вас с завидным постоянством…
- О да! – Подхватил Рокэ, но на этот раз в его смехе чувствовалась явная толика горечи. - Вот этого-то я и боюсь. Потому что однажды я могу ему наскучить…
Дорога уводила Робера прочь, а память с упрямым постоянством воскрешала непонятную обреченность, прозвучавшую в словах Ворона, обреченность, которую так и не смогла полностью растворить в себе злая бесшабашность. И снова и снова преследовали Робера привязавшиеся слова напеваемой Рокэ песенки. Такие же горькие и по-своему непонятные…
Расскажи мне о море, моряк,
Ведь из окон моих я не вижу его.
Расскажи, как под утро заря
Красит золотом прозелень волн за кормой.
Расскажи, что ветра говорят,
Увлекая твой парус вдаль от берегов.
Расскажи мне о море, моряк.
Расскажи, как вернешься домой.
Расскажи мне о море, моряк,
Ведь не знаю, увы, совершенно о нем.
Расскажи мне, как чайки парят
И восходит на траверсе звездный маяк.
Расскажи мне, не трать время зря,
Заливая тоску слишком крепким вином.
Расскажи мне о море, моряк,
Расскажи мне о море, моряк.
- Расскажи мне о море, моряк, ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем…
- …Воспользовавшись нашим гостеприимством с помощью золота и лживых речей склонил…
Голос Адгемара сочился лицемерным сожалением, был им перенасыщен до горечи, до оскомины, но Робер не вслушивался в его слова, он, не отрываясь, смотрел на бросаемые к ногам Рокэ головы. Мильжа, Луллак… Выжить в Дарамской бойне, уйти от сели, чтобы… составить часть привезенного казаром выкупа. Выкупа за собственную жизнь и собственную власть.
- …Я жду ответа Талига, потому что в руках его наша жизнь и наша смерть. Что скажет побежденным Проэмперадор Варасты? – Казар почтительно согнул спину, ожидая ответа. Или, желая спрятать от чужих глаз, выражение лживой покорности на лице.
Действительно, что скажет? Примет ли золото, россыпь ничего не значащих слов, ящик голов, руку принцессы и талигойского пленника в придачу?
Рокэ скользнул ленивым взглядом по представленной ему на обозрение картине, скучающе зевнул и, наконец, ответил:
- Мы находимся на землях Бакрии, и лишь ее король вправе принимать решение о мире.
Адгемара, как казалось, подобное развитие событий нисколько не смутило, в мягком голосе не мелькнуло даже тени сомнения, когда он почтительно приветствовал «брата своего Бакну».
Но выбранный королем деревенский старейшина не ударил в грязь лицом, как следует прижав казаронского Лиса, и Робер не мог не отдать должного Алве, успевшему так здорово поднатаскать козопаса.
- Подведите того, кто позвал бирисских кошек в Варасту.
Роббера грубо толкнули в спину, и он упал. Очень неудачно. Но никто из окружающих – ни кагеты, ни бакраны, даже не намеревался помочь пленнику подняться.
- Юноша, да помогите же ему в конце концов. – Досадливо распорядился Рокэ, и молодой Окделл опрометью бросился ему на помощь.
- Так, теперь усадите его, голову закинуть, на переносицу – лед. И развяжите его. Не казарон – не убежит. – Казалось, Ворона уже порядком утомил этот неудачный спектакль, и он только и ждет возможности покинуть зрительный зал.
Робер отказался от помощи, тяжело поднимаясь, и подошел к бакранскому королю сам.
Тот что-то спрашивал, а Эпинэ что-то отвечал ему. Что-то, произведшее впечатление даже на этого иссеченного морщинами старика. Только что именно, он помнил плохо – перед глазами, как живые, стояли Мильжа и другие…
- Суд Бакры! – Возвестил старик. – Кровь убитых обвиняет, а Бакра судит.
Ворон усмехнулся и достал пистолет.
«Действительно, божий суд, - мимоходом подумал Робер, заметив, как тряхнул головой, отбрасывая волосы со лба, Рокэ. – Будь Ворон трезв, исход был бы заранее предопределен, а вот спьяну он может и пощадить».
- Молитесь, Ричард… – Бросил своему оруженосцу Рокэ, неторопливо прицелился, а затем, пьяно рассмеявшись, отступил в сторону и, перебрасывая пистолет в левую руку, провозгласил:
- Да свершится чья-нибудь воля!
Грянул выстрел. И Робер не сразу понял, что, в отличие от хитроумного Адгемара Кагетского, остался жив.
Дорога уводила Робера прочь, бакраны считали своим долгом покровительствовать оправданному Бакрой, а Рокэ даже дал ему лошадь. Рыжего полукровку. Теперь он не сомневался, что поездка с самого первого дня была обречена на неудачу, приведшую к гибели многих и многих. И еще он знал, что никогда и никому не расскажет о своем разговоре с Алвой. Разговоре, который он ведет про себя до сих пор.
Алва откровенно бездельничал, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, однако брошенное Робером обвинение все-таки не застало его врасплох.
- Вы нелюдь!
Рокэ лишь улыбнулся в ответ:
- То есть вы полагаете, что вырезАть жителей деревень больше соответствует человеческой натуре? Что ж, может быть. Топят у нас действительно реже… И вообще, если кто-то воображает себя барсом, а других – скотиной, рано или поздно он нарвется на охотника. – Выражение его глаз откровенно не понравилось Эпинэ.
- Когда-нибудь вы тоже нарветесь. – Зло огрызнулся Робер.
- Возможно. – Пожал плечами Рокэ. – Буду надеяться, что когда-нибудь высшие силы направят вашу руку.
- Это вряд ли. – Не смог удержаться Эпинэ. – У вас уже есть покровитель, герцог. Спасающий вас с завидным постоянством…
- О да! – Подхватил Рокэ, но на этот раз в его смехе чувствовалась явная толика горечи. - Вот этого-то я и боюсь. Потому что однажды я могу ему наскучить…
Дорога уводила Робера прочь, а память с упрямым постоянством воскрешала непонятную обреченность, прозвучавшую в словах Ворона, обреченность, которую так и не смогла полностью растворить в себе злая бесшабашность. И снова и снова преследовали Робера привязавшиеся слова напеваемой Рокэ песенки. Такие же горькие и по-своему непонятные…
Расскажи мне о море, моряк,
Ведь из окон моих я не вижу его.
Расскажи, как под утро заря
Красит золотом прозелень волн за кормой.
Расскажи, что ветра говорят,
Увлекая твой парус вдаль от берегов.
Расскажи мне о море, моряк.
Расскажи, как вернешься домой.
Расскажи мне о море, моряк,
Ведь не знаю, увы, совершенно о нем.
Расскажи мне, как чайки парят
И восходит на траверсе звездный маяк.
Расскажи мне, не трать время зря,
Заливая тоску слишком крепким вином.
Расскажи мне о море, моряк,
Расскажи мне о море, моряк.
))
