Прозрачен день, но воздух пахнет гарью,
Сидеть бы втихаря в своей Валгалле,
Но я был молод. Дерзок был и горд.
Застыло солнце, заблудившись в кроне...
Того, что мудрый ясень мне откроет,
Хватило бы с лихвой на сто богов.
Прозрение утянет в душный омут...
Пульсирует под ребрами обломок
Надежно пригвоздившего копья.
Как ни смотри, выходит глупость вроде:
Себя себе приносит в жертву Один.
Скажите, я безумен или пьян?
В дупле, как сердце, бьется мудрый ворон,
Напрасны и дела, и разговоры,
И некому нести благую весть.
Беспомощен, бездвижен, безоружен -
Бессмертному доступен смертный ужас
Виденьем опрокинутых небес.
Раз испытал, из памяти не вырвешь,
Мне кажется, проходит смерть навылет,
И я врастаю заживо в кору.
А где герои? Есть? Перевелись ли?
На землю звезды сыпятся, как листья,
И застывают начертаньем рун.
Вселенная ослепла и оглохла:
Полнеба затопило рыжей охрой,
Полнеба до поры укрыла тьма.
И чудится, что время вскрыло вены,
Текут века, и знаменуя смену,
Всплывают бредом город и тюрьма.
Там маются провалы низких окон,
Там лысый холм, и тяжесть солнцепека,
И боль в висках стучится сердцу в такт...
Там кто-то верный улыбнется льстиво,
И в ясеневых лиственных мотивах
Залягут тени.
Будто от креста.